ЩЕРБАКОВ А.И.

«Коси, коса, пока роса…»

Это я начал с народного присловья, употребленного Александром Твардовским в одной из поэм. А мог бы припомнить и строки Алексея Кольцова, знакомые нам с детства: «Я куплю себе косу новую, отобью ее, наточу ее...» Или Сергея Есенина: «Что-то шепчут грабли, что-то свищут косы...» Или непревзойденное описание косьбы Львом Толстым, в которой вместе с крестьянами участвует его герой-двойник Левин, или замечательный рассказ Ивана Бунина «Косцы», насыщенный красками, музыкой и радостью артельного труда.

Наверное, никакой другой инструмент крестьянского обихода так не опоэтизирован, не воспет вдохновенно, как она, коса вострая. И дело тут не в орудии труда как таковом, а в атмосфере, которая окружает его применение: летняя благодать, цветущие и благоухающие травы, пестрое многолюдье сенокосной страды, самой дружной и веселой из всех деревенских страд.

Ну, а сама-то коса незатейлива и проста. Однако я бы подчеркнул: гениально проста, как и многие крестьянские орудия, дошедшие до нас из глубины веков и отмеченные народной мудростью и смекалкой. Что такое, собственно, коса? Не более, чем длинный изогнутый нож для подрезания травы или хлебных стеблей. Но можно только догадываться, сколько веков билась изобретательная мысль крестьянина, чтобы найти один точный угол этой кривизны полотна, от широкой пятки до носка, сходящего на нет, не говоря о прочих деталях.

Для пущей остроты лезвия полотно требовалось тончайшее, но в то же время и прочное, потому пришлось пустить по кромке утолщенный бортик, полегче сделать носочек и помассивней пятку. Именно этой пяточной частью косу насаживают на древко называемое в народе по-разному: косовище, косьевище, косовье, косье и даже окосье. Мне доводилось видеть старые косы, довоенного и военного образца, которые насаживались просто с помощью кольца и клина. Элементарные кольца ковались в нашей сельской кузнице. А уж потом, после войны, когда ожили сельмашевские заводы и пошел в кооперацию разный скобяной товар, появились специальные хомутики с болтиками-гаечками, которыми можно понадежней притянуть косу к косовищу, не прибегая к клину и расклиниванию.

Вообще насадка косы - дело довольно хитрое. Это не просто закрепление ее на косовище, но и верная установка, требующая навыка и чутья. Задерешь носок кверху - быстро порвешь косу, ибо угол среза будет слишком широким, а прижмешь к рукояти - «захват» потеряешь. Конечно, угол насадки во многом задан уже пяточным отрожком косы, но и самому соображать надо.

В моем селе Таскино древко зовут косовищем, поэтому и мне более привычно это название, чем остальные. Требования к косовищу очевидны. Оно должно быть прямым, легким и достаточно крепким. Трудно найти идеальную древесину, которая бы совмещала все эти качества. По легкости, пожалуй, нет равных осиновой. К тому же в густом осинничке растут отменно стройные деревца, почти готовые косовища. Однако осина тем плоха, что слишком мягкая, и коса на ней, как ни закрепляй, быстро разбалтывается. Поэтому у нас чаще используют березовые косовища. Они прочнее, жестче. Ну, а чтобы еще и легкими были, надо соковье готовить заранее, подольше высушивать его. Желательно - под навесом, тогда оно меньше трескается и коробится.

Немалое значение для ловкости косы имеет ручка, приделываемая к косовищу. Видел я, некоторые просто прибивают обрубок палочки - и дело с концом. На фабричных косовищах встречал точеные рукоятки, укрепленные стержневым болтом. Но наши косцы предпочитают старинный лукообразный хомутик. Срубают гнуткий березовый или черемуховый стяжок, выдалбливают сбоку выемку но длине окружности косовища и обхватывают его, сгибая палку луком и стягивая по концам бечевкой. За такую ручку удобно держать косовище, тем более что ставится она не параллельно косе, а выдается вверх, к руке косаря. Ручка прочно сидит, и главное, ее в любое время можно, ослабив бечевку, передвинуть вверх-вниз, сделать «по руке» косца.

Наладили полотно, поставили ручку - коса готова. Но прежде чем шагнуть с нею в буйное разнотравье, ее надо еще навострить. Это делается в два приема. Сначала косу, как известно, «отбивают». Есть для того железная бабка и особый молоток с зауженным ударником. Впрочем, молоток может быть и обыкновенным, а вот бабку заменить ничем нельзя. Она представляет собой металлический четырехугольник, похожий на короткий обрезок стамески или долотца, только вместо черенка у бабки - столбик, вбиваемый в землю. И вот кладут лезвие косы на торец этой бабки и ударяют молоточком. Лезвие «оттягивается», утончаясь и заостряясь. Чтобы пройти от пятки до носка и ровно оттянуть полотно, требуется немало терпения и сноровки. Операция кропотливая, но необходимая, иначе настоящей остроты не добиться.

После отбойки пускают в дело брусок, точат, или правят, косу. С нажимом водят бруском то с левой стороны, то с правой. Точка сопровождается характерным звуком «вжик-вжик», «вжик-вжик», который так гулко раздается в лугах и о котором наслышаны даже современные асфальтовые писатели. Для точки кос используют особый брусок, крупнозернистый, жесткий, называемый в народе косником. А раньше, когда такие бруски были редкостью, применяли самодельные косоправки, или косоточки. Это были просто деревянные лопатки, обмазанные смолой и обсыпанные песком. Именно такая косоправка «запрятана» в известной загадке о косе: "Травы поем - зубы притуплю, песку хвачу - опять навострю".

Мастеров точить и отбивать косы зовут косоправами. Может, звание не слишком благозвучное, но я, к примеру, доныне горжусь, что в юности, даже в отрочестве, был косоправом. Правда, лишь по совместительству. Война повыкосила взрослых мужиков. А те, что вернулись в село, работали обычно на эмтээсовских тракторах и комбайнах или на колхозных конных сенокосилках и жнейках. Вручную косили травы исключительно женщины. И вот бригадир поручал мне, пацану отвозить их в телегах на покос, присматривать там за лошадьми и по силе возможности отбивать косарихам косы. Так что я был конюхом-косоправом. А иногда еще и косцом. Но это уже по желанию. Например, когда женщины спешили к вечеру докосить луг или лог, чтобы завтра сюда не возвращаться, то «на прорыв» выходил с косой и я.

Кстати, слово «коса» у нас менее употребительно, чем «литовка». Я не знаю, откуда пошло это название. Но, думаю, к Литве оно отношения не имеет. Литовкой издревле называется большая русская коса, в отличие, скажем, от «горбуши», редкой в наших местах малой косы с коротким и кривым косовищем. В доказательство того, что у литовки вполне русский корень, можно привести другое, близкое по звучанию слово - «литвины». Так называют переметные хворостины, которые навешивают от ветра на сметанный стог, связав их вершинами. И уж тут литвины - литовцы явно ни при чем. Хотя, кто знает? Ведь литовская Русь почти такая же древняя, как наша, славянская.

Именно в ту, юношескую пору, работая косоправом и косарем, сочинил я стихотворение про деревенский покос:

Я сегодня тоже взял литовку,

С косарями встал в единый ряд.

У меня крестьянская сноровка,

Не кошу, а брею, говорят.

Просолилась и набрякла майка,

Но упрямы взмахи и шаги.

Я не допущу, чтоб молодайка

Крикнула мне: «Пятки береги!»

Пусть июльский зной печет и парит,

Пусть плывет в глазах цветастый луг,

Но, однако, не такой я парень,

Чтоб литовку выронить из рук.

Как видите, при всей гордости за причастность к артельному сенокосу, мастерства своего я не преувеличивал. Косьба действительно не такое дело, чтобы браться за него с кондачка. Этому ремеслу надо долго и терпеливо учиться. Как держать косу, какой брать размах, где прижать пяточку, а где носочек - все имеет значение. Похоже, известная пословица «Нашла коса на камень» родилась в устах не слишком искусного косаря. С мастером кошения такого казуса не случится Он аккуратно «объедет» любой камень и любую кочку. На хорошего косца и смотреть - одно удовольствие. Он не сгибается в три погибели, не рвет и не надувается от напряжения, а работает легко и ритмично. Так и кажется, что коса в его руках сама ходит, словно живая. Невольно вспомнишь детскую загадку про косу: щука понура хвостом вильнула - леса пали горы встали...

Должен признаться самокритично, что я хоть и знал косу с детства, кашивал с отцом на своем покосе и в колхозном звене косарей, да и теперь на даче под городом держу литовочку на всякий случай, но по-настоящему косить так и не научился. Пойду другой раз в березник травы подкосить на «перину» или на пробку для погребного лаза, отмашу прокосец, по-нашему, «пройду ручку», оглянусь - нет, не то! И кошенина нечиста, там и тут торчат чертовы волосы, и рядок не прокошен, ложится на травостой, так что сено потом вытеребливать приходится. Да и в самой косьбе свободы нет. И не зря послышится вдруг полузабытый отцовский голос: «Пяточку, пяточку держи!». Помню я этот родительский наказ, но от одной памяти проку мало, сноровка еще нужна.

Так это речь об элементарной косьбе травы. А у литовки есть и другое, не менее важное предназначение - косить хлеба. Тут она серьезная соперница серпу. Была, по крайней мере. Притом выступала чаще уже не сама по себе, а в сочетании с особыми граблями - «грабками», и весь этот способ хлебоуборки назывался: «косить на грабки».

Изобретение вроде несложное, но весьма мудрое. За простой литовкой остается сплошной перемешанный валок. Выбирать из него стебли и вязать в снопы было бы несподручно. И вот крестьяне придумали эти самые грабки. Над полотном литовки параллельно ему стали навешивать деревянные гребелки с тонкими и длинными зубьями. Получилось как бы сдвоенное орудие, которое одним махом срезает стебли и укладывает их на стерне колосьями в одну сторону, не давая возможности просыпаться ни колоску. Теперь иди следом, вяжи снопы, ставь их в гнезда-суслоны для просушки, а потом вези на молотилку.

Но хотя грабки делали деревянные, литовка с ними была довольно тяжела. Пацаном я пробовал брать их в руки, они не казались почти неподъемными. А ведь на грабки косили в основном женщины. Кашивала колхозные хлеба и моя мать. У меня перед глазами до сих пор стоят наши деревенские косарихи. Вот они идут друг за другом, взмахивая в лад грабками, как заведенные, потом останавливаются, словно по команде, достают из подвернутых фартуков бруски и начинают править звенящие литовки. А затем снова идут косым строем, наступая друг другу на пятки. И со стороны кажется, что грабки сами взлетают над ржаной стеною, выкашивая в ней очередной прокос.

Косовица хлебов - тяжелейшая страда. И если я скажу, что некоторые женщины выхлестывали в день по гектару, многие нынешние читатели не поверят мне. Да, теперь таких косарей уже нет. И, наверное, не будет. Они остались в той далекой и загадочной колхозной стране, где люди сгорали на работе, как свечи. Притом работали почти бесплатно, за символический трудодень. Работали, как оказалось, впустую, ибо труды их сегодня развеяны по ветру...

А всем ли нынешним читателям понятен смысл присловья, взятого мною в заглавие: «Коси, коса, пока роса, роса долой, и мы - домой»? Ведь тут не одна игра слов, а целая наука.

Прошлым летом поленился я накосить охапку сена на даче, чтоб было чем на зиму погреб закрыть. Думал: совхозное поле рядом, осенью возьму, как другие, навильничек соломы - и обойдусь. Однако, убрав хлеб, крестьяне тотчас увезли и солому, не оставив на жниве ни клочка. Так что, когда ударили морозы, мне ничего не осталось, как идти в лес и косить остатки пожухлой травы. Вскинул я литовку на плечо и пошагал - в ноябре! - на сенокос. Соседи проводили меня долгими недоуменными взглядами: мол, крыша у мужика поехала.

А и верно, не косьба то была, а мука. По сухой и жесткой траве литовка скользила, как по проволоке. Но все же с грехом пополам наколотил я мешишко травы. Иду обратно. Сосед смотрит через забор и, усмехаясь, напоминает мне то самое присловье: «Коси, коса, пока роса...» И действительно, Не зря ж косить начинают как можно пораньше, едва травы в цвет пойдут, и в луга выходят чуть не с солнцем, по росе. Молодая трава, да еще увлажненная обильной росой, бывает особенно коской, то есть мягкой и податливой. Она легко срезается и ровно ложится в рядок на чистейшем прокосе. Потому же и дождь косарю не помеха, как это увековечено еще в одной народной пословице: с косой в руках погоды не ждут...

В заключение осталось заметить, что в крестьянском обиходе с косою связано немало преданий и поверий. Помнится, в былые времена существовал в селе такой обычай - вделывать в избяной порог старую косу. Считалось, что она предохраняет дом от злых людей и вообще приносит семье счастье, как найденная на дороге подкова. И даже отодвигает встречу с нею, с «безносой», которая, как известно, приходит за жертвой со своею косой...