ПАНТЕЛЕЕВ И.И.

Зелёный

ЗЕЛЕ-ЕНЫЙ!.. Иди играть!..

Петька сердито захлопнул окно. Хотел погрозить кулаком, но не погрозил - долговязый Колька Шастин был на два года старше, и кулаки его куда больше и крепче Петькиных. Вообще с ним лучше не связываться.

Со двора донеслись разноголосый крик мальчишек, улюлюканье и отчаянный свист. Конечно, опять гол. Так им и надо! Колька, он только задается, а сам мазила — на пять шагов в ворота попасть не может. Петька ни за что не пойдет на выручку - пускай проигрывают, будут знать, как дразниться.

Зе-ле-ный... Как будто он виноват, что на лице его появились какие-то болячки, а мать испугалась и повела в поликлинику. Толстая белая докторша намотала на палочку ваты и разрисовала Петькино лицо зеленкой, да так, что один срам. Еще сказала напоследок:

- Денька через три-четыре засохнет, только умываться не надо.

Не умываться Петька с удовольствием согласен, но... докторше - ей легко говорить, а он не успел во дворе появиться, как его сразу в один голос окрестили: Зеленый. Толстощекий Юрка-дошколенок из седьмой квартиры - под стол пешком ходит! - и то тонюсеньким голоском пропищал:

-Зелени-ий!.. У Петьки так и чесались руки дать ему леща, но рядом стояла Юркина мать, и потому он лишь презрительно ответил:

— Сам ты пуговка.

Нет, Петька не такой человек, чтоб терпеть обиды, он не выйдет на улицу, пока не заживут болячки.

И все-таки он не вытерпел, подкрался к окну. Мальчишки с соседнего двора наседали на Кольку Шастина. Мяч путался у него в ногах. К счастью, сбоку подскочил Славка Воронов, ловко перехватил мяч и паснул Генке Коростелеву, Тот погнал его к воротам противника. Удар. Вратарь — незнакомый мальчишка в голубой майке — неуклюже хватнул воздух. Гол! Болельщики заорали, засвистели. Одна девчонка в красных шароварах даже выскочила на поле и, хлопая в ладоши, что-то кричала Генке...

Девчонку эту звали Марийкой. Отец ее, говорят,— учитель, будет преподавать у них в пятом классе. Больше Петька о ней ничего не знал, потому что она недавно переехала в дом напротив. Видел ее всего третий раз. Она болеет за их команду. А вчера нечаянно услышал, как она похвалила его. Его и раньше не раз хвалили, говорили, что из него выйдет настоящий футболист, но ее похвала была почему-то особенно приятной.

Петька с завистью посмотрел на Генку Коростелева. На его месте он сыграл бы ничуть не хуже...

Он отошел от окна и, взяв книжку, с ногами забрался на диван. Но попробуй почитай, когда во дворе шумят ребятишки! Не закрывать же форточку -душно. И отчего Петька такой несчастный?..

А что если болячки долго не заживут? От этой мысли стало совсем грустно. В комнату заглянула мать. Спросила:

-Ты что это хмурый сегодня?

-Я... я, мама, спать хочу, - соврал Петька.

-Спать? Так еще девяти нет, - удивилась мать.

-А я... Мне завтра рано вставать. На рыбалку пойду, - сказал вдруг Петька и страшно обрадовался - как он раньше об этом не догадался. Ведь это здорово! Он знает на острове такое место, где и рыба хорошо клюет и народу почти никогда не бывает. Знакомые мальчишки туда редко заглядывают. А если взрослые увидят, так дразниться не будут, а потом — откуда они узнают, что его Зеленым прозвали?

Спать не хотелось. Вспомнил, как на прошлой неделе они со Славкой рыбачили на острове и наловили чуть не по целому кукану ельцов и пескарей.

Хорошо бы и сейчас позвать Славку — вдвоем веселее, да Славка гоняет футбол. Придется идти одному.

Петька отвернулся к стенке и закрыл глаза.

Он уже начал засыпать, когда приехал на обед отец. Отец — шофер на грузовой машине. Эту неделю он работает во вторую смену и приезжает обедать в десять часов вечера. Петька слышал, как он, фыркая, умывался. Потом сел за стол и что-то возбужденно начал рассказывать матери.

Петька прислушался.

— Нет, ты не представляешь... Копаюсь это я в моторе, как вдруг: «Товарищ, не скажете, как на Московскую попасть?» Оборачиваюсь — и глазам не верю: Николай! Хромов Николай. Мы с ним под Курском в одном танке горели. Ему тогда еще Героя присвоили. Оказывается, у него здесь брат живет. Он к нему в отпуск приехал. Завтра вечером к нам придет.

Отец еще долго рассказывал о своем фронтовом друге — какой это был хороший и храбрый командир, о том, как они сражались на войне. Петька слушал, и ему было до слез обидно, что он самый разнесчастный на свете. Завтра придет к ним настоящий герой, а он, Петька, спрячется куда-нибудь подальше от людей, потому что каждый уважающий себя человек не посмеет показаться перед героем с такой зеленой физиономией...

Проснулся он, как только заговорило радио. Быстро собрался и через полчаса с двумя складными бамбуковыми удочками и сумкой: в руках шагал по острову. Прохладный ветерок обдувал лицо. Петька жмурился от яркого утреннего солнца и ни о чем не думал.

В неглубоком овраге, пересекавшем остров, он накопал червей и зашагал дальше, к старому ветвистому тополю на мыске.

Заветное место было занято: еще издали он увидел возле тополя широкую спину какого-то дядьки в ковбойке и соломенной шляпе, сдвинутой на затылок. В другое время Петька невозмутимо расположился б рядом — место не куплено, — но сейчас он нерешительно посопел и устроился поблизости, за кустом тальника.

Сначала всё предвещало удачу. Не успел он размотать вторую удочку, как на первую заклевало. Попался небольшой ельчишка. Петька, довольный, посадил его на кукан, поправил червя, поплевал на него, приговаривая:

— Ловись, рыбка, большая и маленькая.

Рыбка и в самом деле ловилась, только маленькая. Петька не горевал - пускай маленькая, лишь бы числом побольше.

Солнце поднималось все выше, и клевало все реже — изредка чуть заметно дрогнет поплавок и снова успокоится. Петька уже перестал обращать на поплавки внимание, знал: какая-нибудь малявка таскает червяка за кончик, а взять не может. Попробуй-ка подсечь эту малявку, если она ростиком с мизинец.

От нечего делать он дважды пересчитал пойманную рыбу: два ельца, пять пескарей и четыре лупоглазых ерша. Всего одиннадцать. Мало. В прошлый раз он наудил в три раза больше, и рыба была крупнее.

Петька вздохнул: если бы он рыбачил на своем старом месте у тополя, то дело было бы куда лучше. "Сквозь реденький куст тальника он с завистью поглядывал на соседа — дядьку в соломенной шляпе. У него здорово клевало: один раз он даже вытащил сразу двух ельцов. Конечно, ему что не вытаскивать, у него и удилища не то, что у Петьки — длинные, трехколенные, он ими чуть ли не до середины Енисея забрасывает. Ясно, что там и рыбы больше. А у берега какая рыба? Так себе, мелюзга, только червей объедает.

Петька достал из сумки краюшку хлеба и кусок колбасы. Поел. На всякий случай проверил удочки и только растянулся на траве, как услышал всплеск.

Так и есть! Дядька вываживал какую-то крупную рыбу: удилище в его руках пружинисто согнулось в дугу, и сам он, широко расставив ноги и подавшись вперед, весь напрягся, будто собирался прыгнуть в воду.

«Ленок!» — мигом сообразил Петька и, забыв о своей зеленой физиономии, в несколько прыжков очутился рядом.

Он видел, как у самого берега взбурлила вода. Рыбак вдруг выпрямился, отступил назад и ловко выволок ленка на берег. Ленок судорожно глотнул воздух, тяжело подпрыгнул, но крепкие пальцы схватили его за жабры.

Петьке случалось видеть ленков, но все виденные раньше по сравнению с этим — мелочь, недостойная внимания. Этот был настоящим великаном. Он упруго изгибался в руках рыболова, сильное мясистое тело его вспыхивало на солнце жаркой медью.

—Ну-ну, успокойся. Теперь, брат, не сорвешься,— приговаривал рыболов.

Был он высокий и смуглый и на лицо нестарый, только виски седые. И еще Петька заметил розовый шрам у него на левой руке и вместо мизинца — куцый обрубок.

«Наверно, на фронте ранило», — с уважением подумал он. Рыбак посадил ленка на кукан и тут увидел Петьку:

—Ух ты, какой зеленый! Где это тебя так разрисовали?

Петьку будто кипятком ошпарили. Он молча повернулся и, не оглядываясь, побрел прочь.

—Ты что, никак обиделся?

Петька будто не слышал.

«Обиделся... — мысленно огрызнулся он. — Взрослый, а сам дразнится. Еще на фронте был... Подумаешь, ленка поймал... На чужом месте что не ловить. Может, мне тоже ленок попадется, еще больше твоего».

А что? Возьмет да и попадется! Лишь бы попался, а вытащить его он как-нибудь сумеет, что он, неумеха какой, что ли?

Петька сразу повеселел и представил, как, выудив ленка, перекинет его через плечо (в сумку ленок, конечно, не влезет) и гордо пройдет мимо тополя домой. Дядька в соломенной шляпе, увидев его, страшно удивится, почешет затылок и скажет:

— Извини, брат, что я тебя зеленым назвал. Не буду больше.

И протянет Петьке свою фронтовую руку.

Петька презрительно отвернется и... нет, руку можно подать и, пожалуй, помириться можно, все-таки фронтовик, может, как папа, танкист или летчик, или даже Герой Советского Союза, как папин друг Николай Хромов.

В это время один из поплавков нырнул и гибкий конец удилища задергался. Ленок! Так мог клевать только ленок. Петька схватил удилище и с силой потянул к себе. К ногам его шлепнулась здоровенная широколобка. Растопырив жабры, она скользко извивалась на земле. Петька брезгливо поморщился: голова у широколобки с добрый кулак и на голове по бокам острые шипы. Попробуй-ка сними ее с крючка, если она червяка до самого хвоста заглатывает!

Он долго провозился с широколобкой, но так и не сумел освободить крючок. Пришлось оборвать леску, а крючок привязать новый.

Палило солнце. Пот струйками стекал по спине.

Не клевало. У соседа тоже перестало клевать: сперва он сидел возле удочек, а потом лег в тень под тополем.

«Не все тебе ловить. Рыба, она тоже хитрая», — злорадствовал Петька и с грустью думал, что ему просто необходимо поймать ленка, ведь сегодня вечером к ним придет папин друг, и было бы здорово угостить его жареной рыбой.

Но ленок не попадался. Даже пескари и те куда-то исчезли.

А мама, наверно, настряпала к вечеру чего-нибудь вкусного. Наверно, его любимых пирожков с ливерной колбасой. Петька проглотил слюну, покосился на неподвижно застывшие поплавки. В самом деле, рыба не клюет, а он чего-то ждет. Так можно и помереть от скуки. Он не хочет и не умеет помирать от скуки.

Он хочет есть. Он не виноват, что на свежем воздухе у него такой аппетит. В следующий раз возьмет с собой побольше еды и тогда поймает ленка. Петька готов поклясться. Уж он-то обязательно сдержит клятву!

Быстро смотал удочки. Бросил банку с червями в воду.

Он нарочно пошел мимо тополя. Ему очень хотелось еще раз взглянуть на ленка. Тем более, что рыбак по-прежнему лежал в тени под тополем и, очевидно, дремал. Чтоб не разбудить его, Петька тихонько ступал босыми ногами по вытоптанной траве.

Красавец ленок вытянулся в воде кверху брюхом. Петька осмелел и подступил вплотную. Ленок слабо шевельнул хвостом. Наклонившись, Петька мог свободно дотянуться до него рукой.

Отчаянно колотилось сердце. Рыбак спал. Даже слегка похрапывал. Мурашки поползли по спине. А что, если...

Рыбак спокойно похрапывал. Он ничего не слышал. И не услышит. Соломенная шляпа надвинута на лицо — он ничего не увидит. Нужно только наклониться. Вечером придет папин друг.

Нет, это воровство. Он никогда не воровал, кроме подсолнухов в огороде, когда прошлым летом жил в деревне у бабушки.

Ленок шевелил хвостом.

Петька стиснул зубы, чтоб не стучали. Наклонился. Дрожащими пальцами нащупал толстую нитку кукана... Громко всплеснула вода. Рыбак ничего не слышал. Он спал.

За оврагом, в густом черемушнике, Петька в изнеможении плюхнулся под куст. С отчаянным недоумением посмотрел на ленка и начал поспешно засовывать его в сумку. Он никак не вмещался, хвост так и норовил выскользнуть наружу. Наконец Петька все-таки спрятал ленка и опасливо прислушался.

Над головой чуть слышно шелестела листва, да со стороны понтонного моста доносился знакомый шум моторов — это через остров туда и обратно шли машины. Шли спокойно, размеренно, как будто ничего не случилось... И вдруг задорный мальчишеский голос:

—Петька! Ныряй!.. Петька вздрогнул и, съежившись, испуганно припал к земле.

—Ныряй!.. Вода те-опла-ая...

Фу... Это же мальчишки купаются. Рукавом рубашки вытер со лба холодные капли пота. По телу разлилась горячая волна облегчения, и почему-то задергалась левая нога, а руки стали вялыми и чужими.

С минуту он сидел неподвижно, загнанно озираясь. Потом вскочил и, пригнувшись, виляя среди кустов, спотыкаясь, побежал к мосту. Он не заметил, как свернул влево и очутился перед высоченной насыпью, пересекавшей остров. Растерянно остановился, не сразу сообразив, куда попал. Справа, по асфальту, шли машины и скрывались в тоннеле, проделанном в насыпи. До тоннеля было далеко, и Петька, сокращая путь, сбивая о камни босые ноги, с трудом вскарабкался наверх. В другое время он обязательно полюбовался бы на строящийся мост, но сейчас было не до этого. Он кубарем скатился с насыпи вниз, больно ушиб колено. Прихрамывая, добрался до ближайшего куста.

Уткнувшись лицом в мягкую холодноватую, траву, он лежал долго, тяжело и глубоко дыша. По телу пробегал озноб, заглушая саднящую боль в ушибленном колене.

Постепенно он отдышался, озноб прошел, боль в колене начала утихать.

Он приподнялся и сел. До моста было совсем близко, метров триста, не больше. Как всегда, по мосту проходили автобусы, грузовики, легковые машины, неторопливо шагали люди, и в светлой реке отражалось солнце.

А у Петьки вдруг тоскливо заныло в груди. Он с отвращением посмотрел на высунувшийся из сумки хвост ленка. Он готов был отдать все на свете, чтобы только не видеть его, чтобы по велению волшебной силы ленок очутился там, на мыске у тополя. Но ленок не может очутиться там, потому что Петька украл его. Никакая волшебная сила теперь не поможет.

Внезапно мелькнула спасительная мысль: нужно немедленно выбросить ленка, и тогда никто ничего не узнает. Ведь рыбак не видел, как Петька взял его. Он спал. Он и сейчас, наверно, спит. Сам виноват, в следующий раз будет умнее. Если бы Петька не взял ленка, то его мог взять кто-нибудь другой. Мало ли бегает по острову мальчишек!

Он уже наполовину вытащил ленка из сумки и тут же спрятал обратно. Жалко — все равно кто-нибудь подберет... А может, не выбрасывать? Никто ж не видел... Разве Петька не мог поймать ленка? Рыбачь он на том самом месте у тополя, он бы обязательно поймал. Он не виноват, что дядька в соломенной шляпе занял его законное место.

Поколебавшись немного, Петька мысленно поклялся, что это случилось первый и последний раз в жизни, спрятал непокорный рыбий хвост в сумку и пошел к мосту.

Он старался идти спокойно и важно, как ходят настоящие рыбаки, но чем ближе подходил к мосту, тем чаще оглядывался и ускорял шаг. На мост он взбежал, чуть не угодив под колеса трехтонки. Шофер страшно выругался, погрозил ему кулаком. Петька даже не взглянул на него.

Лишь перейдя мост и свернув в знакомый переулок, он облегченно вздохнул и пошел тише. Теперь можно было не опасаться погони.

Он подходил к своему дому, когда из-за угла вывернулась шумная ватага мальчишек. Впереди, размахивая длинными руками, гордо вышагивал Колька Шастин. Петька хотел свернуть в сторону, чтобы избежать встречи, но не успел. Шастин окликнул его:

– Эй, Зеленый! Рыбак – солены уши!

Петька не очень храбро огрызнулся: – Сам ты – солены уши.

- Много пескарей наловил?

– Тебе какое дело?..

– Ого! – Колькины глаза удивленно округлились. – А ну покажь!

Петька только сейчас заметил предательски торчащий из сумки хвост. Миг – и ленок у Кольки в руках.

– Не трожь!

Петька выхватил у него ленка. – Что, и посмотреть жалко?

– Ты руками не трожь, – упрямо повторил Петька.

Колька растерянно заморгал.

А к ленку уже тянулось с десяток мальчишеских рук. Его недоверчиво ощупывали, удивлялись, завидовали:

— Вот это да!

— Ты где его поймал?

— Зубы-то, как у щуки!

— Ты сам его вытащил?

— Нет, ты помогал...

Сбоку протиснулся покрасневший от натуги Юрка-дошколенок, тоже потянулся к ленку. Петька легонько шлепнул его хвостом по толстой щеке. Юрка скривился:

— У-у, Зе-ле...

Но, встретив угрожающий Петькин взгляд, осекся, попятился за спины мальчишек.

—Посмотрели — хватит, — солидно произнес Петька и, спрятав ленка, для пущей важности пояснил: — Мне домой пора. Рыбу отнести, а то вечером папин фронтовой друг придет. Танкист. Герой Советского Союза.

—Врешь! — усомнился Генка Коростелев. Петька презрительно покосился на него:

—Это ты врал, что у твоего отца много орденов, а у него всего три медали.

Генка смутился и ничего не ответил.

—А мы на реку пошли. «Ракету» смотреть,— сказал Славка Воронов. — Пойдешь с нами? От такого заманчивого предложения просто невозможно было отказаться. Петька замялся:

— Мне сперва домой надо...

— Ладно, беги, — неожиданно покровительственно согласился Колька Шастин. — Мы потихоньку пойдем. Догонишь.

На Петькино счастье, мать хлопотала у электрической духовки и не обратила на него особого внимания. Он молчком сунул ей сумку с рыбой, схватил со стола румяную, пышущую ароматным теплом сдобную печенюшку и уже в дверях обернулся:

— Я, мам, ленка поймал. Большо-ого!

— Оглашенный... Ты бы поел хоть...

— Некогда, мам. Меня ждут.

И вылетел из квартиры.

«Ракета» плавно покачивалась на волнах у самого дебаркадера. Славка сказал, что у нее есть подводные крылья, на ходу она вся выскакивает из воды и мчится на этих крыльях с большущей скоростью — быстрей любого глиссера. Славке поверили, потому что отец у него механик на теплоходе и уж, конечно, Славка выведал у него всю правду.

Они долго слонялись у речного вокзала, ждали, когда «Ракета» отчалит от берега, но она так и не отчалила.

Вечером играли в футбол. Петька был нападающим и уже забил в чужие ворота целых шесть голов. Марийка отчаянно хлопала ему в ладоши и кричала «бис». Он вихрем носился по полю, поспевал везде и совсем не чувствовал усталости.

И вот снова мяч у него. Петька уверенно пробивался к воротам противника. Еще немножко, и он ударит в левый угол. На мгновение скосил глаза на зрителей и увидел, что Марийка выскользнула из круга болельщиков...

Кто-то прямо из-под носа увел мяч.

—Раззява!.. — сердито крикнул на него Колька Шастин. Петька не слышал.

—Папка!

И Марийка радостно кинулась навстречу дядьке в соломенной шляпе...